Опубликовано 01 мая 2019, 09:32
11 мин.

25 лет без Сенны

Воспоминания очевидцев о гибели Айртона Сенны
Ровно 25 лет назад, 1 мая 1994 года погиб трёхкратный чемпион Формулы-1 Айртон Сенна. В эту памятную дату редакция «Мотора» решила вновь выпустить материал Олега Карпова: в 2013 году он записал воспоминания трех журналистов, работавших в «черный уикенд» на автодроме имени Энцо и Дино Феррари.
25 лет без Сенны
© из открытых источников

1 мая 1994 года погиб трехкратный чемпион Формулы-1 Айртон Сенна. Всего за сутки до этого насмерть разбился молодой пилот Simtek Роланд Ратценбергер. С тех пор подобные трагедии обходили Формулу-1 стороной (вплоть до трагической аварии Жюля Бьянки 5 октября 2014 года — прим. «Мотора»). Сейчас гонки Гран-при — один из самых безопасных видов спорта, но... точно таким же он казался и тогда, в девяносто четвёртом.

25 лет без Сенны

Пятница

29 апреля 1994 года

Нигаард: Тот уик-энд начался для меня с того, что я увидел, как Айртон улетает на вертолете. Все пошло наперекосяк с самого начала. Группу журналистов, и меня в том числе, пригласили на мероприятие в Падую — на презентацию маунтинбайка, выпущенного под брендом Сенны. Мой рейс задержали, и из Милана я гнал по автостраде как сумасшедший. Но успел только к тому моменту, когда Айртон уже сел в вертолет. Протокольное мероприятие, но все равно: уик-энд стартовал скверно.

Рубенс Баррикелло, выступавший за Jordan, в ходе пятничной квалификации атаковал поребрик в повороте Variante Bassa на скорости около 230 километров в час. Гонщик отделался переломом носа и ушибами

Рубенс Баррикелло, выступавший за Jordan, в ходе пятничной квалификации атаковал поребрик в повороте Variante Bassa на скорости около 230 километров в час. Гонщик отделался переломом носа и ушибами

Васконцелос: Я думаю, не у меня одного было это ощущение. С самого начала все шло как-то неправильно. Я не могу объяснить что именно, но бывает такое: что-то не так, но что именно — непонятно. Атмосфера была напряжённой. У Михаэля Шумахера было 20 очков, у Айртона — два схода. Он был раздражен, потому что считал, что Benetton играет не по правилам, применяет лаунч-контроль, трэкшн-контроль. И он все чаще и увереннее об этом говорил — в Аиде он всю гонку наблюдал за Benetton Михаэля со стороны, и в Имоле собирался рассказать об этом подробнее.

Тогда в Формуле-1 всё было не так хорошо организовано, как сейчас. Айртон был единственным пилотом, у которого был собственный пресс-атташе. После каждой сессии Сенна выходил из трейлера, садился на ступеньки и говорил: сначала на английском, потом на итальянском, на португальском. Но в пятницу мы его не дождались. Рубенс Баррикелло почему-то решил зайти в поворот на 30 километров в час быстрее, чем обычно. И у него не получилось.

25 лет без Сенны

Нигаард: Я был в пресс-центре, и как только увидел аварию по телевизору, сразу схватил камеру и выбежал. Это случилось рядом с паддоком, и у меня была возможность сделать несколько снимков. Я сфотографировал, как Баррикелло доставали из машины — та ещё картина, но в итоге всё обошлось. Он был в порядке, но Айртон уехал навестить его в госпиталь.

Суббота

30 апреля 1994 года

Виньерон:Для меня лично то, что случилось в субботу, стало не меньшим шоком. Мы вели трансляцию с гонщиком Эриком Башларом, он помогал мне в этот уик-энд. И мы вместе приехали в Имолу.

В четверг мы шли по паддоку, когда сзади его кто-то окликнул: «Эрик, Эрик». Так мы встретили Роланда. Я лично не был с ним знаком, но Эрик захотел меня представить. Они жили с ним вместе, когда гонялись в Японии. Целый год в одной квартире.

Эрик замахал руками: «О, Гаэтан, это мой большой приятель Роланд Ратценбергер».

Познакомились, он пригласил нас поужинать. Вечером мы пошли в моторхоум команды «Симтек». Нормальный парень. Я не могу сказать, что мы стали друзьями или что-то вроде того. Но мы вместе сидели за одним столом в четверг, потом в пятницу. Впятером: я, Эрик, оператор, звукорежиссер и Ратценбергер. Говорили, шутили.

Карьера Роланда Ратценбергера в Формуле-1 оказалась слишком короткой: три Гран-при, один старт в гонке

Карьера Роланда Ратценбергера в Формуле-1 оказалась слишком короткой: три Гран-при, один старт в гонке

Нигаард: Квалификацию я смотрел, находясь рядом с шиканой перед стартовой прямой. Минут через 15 после начала заездов появились красные флаги. Это был Роланд. Я оставался на месте, пока мы ждали рестарта. Через какое-то время я увидел, как Айртон подошел к медицинскому автомобилю поговорить с главным врачом Формулы-1 Сидом Уоткинсом. Официальной информации не было очень долго, но было понятно, что дело плохо.

Васконцелос: Это был мой седьмой сезон в Формуле-1, и в первый раз кто-то из пилотов погиб в результате аварии. В это было сложно поверить, мысль не укладывалась в голове: "Черт возьми, как так? От этого же не умирают". До этого летальных исходов не было восемь лет, после аварии на тестах Элио де Анджелиса. И тут...

Нигаард: Это очень странное совпадение, но моя первая гонка в Формуле-1 в качестве журналиста – это Гран-при Бельгии 1982 года, когда разбился Жиль Вильнев. Через пару недель после этого погиб Риккардо Палетти. Это была последняя на тот момент авария со смертельным исходом в ходе Гран-при. Но с тех пор действительно прошло очень много времени – 12 лет.

Все были уверены, что Формула-1 – это безопасный спорт. Безопасные трассы, безопасные машины.

Васконцелос: Про нас, наверное, говорят правду: мы компания старых циников. Практически никто из нас не был знаком с Роландом. Он гонялся где-то в Японии, дебютировал в Формуле-1 в начале года за рулем одной из слабейших машин. Да, парня было жалко, но мы понимали: это новичок, возможно, он ошибся. Возможно, машина была не слишком прочной. Хотя даже если бы монокок выдержал удар, мозг вряд ли справился бы с такими перегрузками. Удар был диким: с 300 километров в час до нуля – за один сантиметр.

После аварии Ратценбергера главврач Ф-1 Сид Уоткинс предложил Айртону Сенне не принимать участия в гонке

После аварии Ратценбергера главврач Ф-1 Сид Уоткинс предложил Айртону Сенне не принимать участия в гонке

Виньерон: Когда показали аварию, Эрик Башлар сразу все понял. Он обхватил голову руками, отключил микрофон, повернулся ко мне и сказал: «Это конец, это конец. Он мертв».

Мы сейчас говорим, что Формуле-1, возможно, не хватает риска. Что машины стали слишком безопасными. Но когда ты сталкиваешься с этим... Ты просто не знаешь, что делать, что говорить, как продолжать работать. Я никогда не забуду этот ужин. Вечером мы пошли в ресторан рядом с отелем. Та же самая компания, те же люди. Все были тут, кроме одного. За весь вечер мы не сказали друг другу ни единого слова.

Нигаард: Все казалось какой-то нелепой случайностью. Мир не перевернулся — мы думали, что до следующей такой аварии пройдет еще как минимум 12 лет. Все понимали: да, это новичок, да, это не самая хорошая машина — уже тогда начали говорить о том, что шасси не прошло краш-тест. Но на следующий день это случилось с лучшим гонщиком на планете.

Виньерон: В Имоле у меня должно было состояться интервью с Айртоном. Мы обо всем договорились еще до начала уик-энда, но интервью откладывалось. Сначала из-за аварии Рубенса, потом из-за гибели Роланда — в итоге Беатрис, пресс-атташе Сенны, сказала: "Нет, сейчас мы не сможем этого сделать, давай в Монако". Но она позволила поснимать его для будущего сюжета. После квалификации он пошел в здание управления гонкой — никто не знал об этом, но нас допустили туда с условием, что мы не будем задавать никаких вопросов. Но это и так было невозможно.

За круг до аварии Роланд повредил переднее антикрыло своего Simtek, но вместо того, чтобы заехать в боксы, решил продолжить атаковать

За круг до аварии Роланд повредил переднее антикрыло своего Simtek, но вместо того, чтобы заехать в боксы, решил продолжить атаковать

Мы были неплохо знакомы, потому что перед началом сезона Renault приглашала группу журналистов в Эшторил на встречу с Сенной, где мы могли немного пообщаться в неформальной обстановке — мы фактически провели три дня вместе. Но тем вечером он как будто никого не замечал. Мы снимали его, когда он выходил из пункта управления гонкой и на протяжении всего пути до боксов Williams: никаких эмоций, словно робот, в темных очках, он просто передвигался, ни на кого не обращая внимания.

Воскресенье

1 мая 1994 года

Нигаард: В тот год я ещё работал комментатором на датском телевидении. Но мы показывали не все гонки, и Имола тоже не попала в эфир. Поэтому я пошел фотографировать. Отснял старт, на котором произошла авария, и перед рестартом отправился в поворот «Тоза». Там я стоял на одной платформе с итальянским оператором, который снимал для официальной трансляции.

Оттуда я отснял рестарт Айртона, который лидировал. А потом вновь был вывешен красный флаг. «Тамбурелло» за лесом не было видно, но мы понимали, что это Айртон, потому что он единственный не проехал мимо.

Айртон Сенна перед стартом практически всегда сидел в машине в шлеме. Однако в Имоле бразилец надел его всего за пару минут до начала гонки

Айртон Сенна перед стартом практически всегда сидел в машине в шлеме. Однако в Имоле бразилец надел его всего за пару минут до начала гонки

Васконцелос: Удар был... никаким. Риккардо Патрезе бывал в переделках посерьезнее, Микеле Альборето, Нельсон Пике. И все вставали и выходили из машин сами. Мы к этому привыкли.

Когда Айртон вылетел, я лишь подумал: «Три! Три схода подряд!»

Михаэль лидирует, ты начинаешь считать очки, делать какие-то пометки для будущего отчета о гонке, а потом... «Стоп, почему он не вылезает? Он хочет, чтобы гонку остановили? Он думает, что сможет стартовать еще раз?» Тогда для этого была возможность — у команд были запасные машины.

То, что дело серьезно, я понял по реакции маршала. Первый человек, который близко подошел к Айртону, заслонил лицо руками. И ушел. Это не нормальная реакция. Он увидел что-то, что видеть не привык. Чем больше времени это занимало, тем чётче мы все начинали осознавать, что последствия могут быть самыми серьезными.

После стартовой аварии на трассу выехала машина безопасности. В боевом режиме после этого гонка продолжалась лишь полтора круга. Здесь Сенна еще лидирует

После стартовой аварии на трассу выехала машина безопасности. В боевом режиме после этого гонка продолжалась лишь полтора круга. Здесь Сенна еще лидирует

Нигаард: Мы не могли общаться с оператором, потому что он не знал ни слова по-английски, а я не говорю по-итальянски. Пришлось объясняться жестами. Он почему-то мог слышать внутренние переговоры медиков и директора гонки у себя в наушниках. Через несколько минут после остановки гонки он побледнел и зажмурился. Я спросил: «Ке? Ке?» Он ответил: »Кондиционе скарца», — я ничего не понял, развел руками. Тогда он провел ладонью по горлу.

Потом я второй раз за уикенд увидел, как Айртона уносит с собой вертолет.

Виньерон: Вся картина выглядела мрачно, а у нас не было никакой информации. Обычно её стараются донести до комментаторов, но у нас не было ничего. Продолжать работать было очень сложно. Ты спрашиваешь себя: «Что я здесь делаю? Я работаю комментатором, должен рассказывать людям о спортивном шоу, но второй день подряд вынужден говорить о том, что кто-то умирает». Я несколько раз отключал микрофон и звонил в Брюссель — спросить, что происходит: у них тоже не было новостей. Сначала ситуация была «очень плохой», потом вроде бы стала «чуть лучше», потом опять — «критической». В итоге я оставил в кабине Эрика одного. Сказал ему, чтобы он просто рассказывал о том, что видит на экране. Сам отправился в паддок.

Васконцелос: Две трети журналистов в пресс-центре не смотрели трансляцию гонки. На некоторых телевизорах включили канал RAI, который вел прямой репортаж из госпиталя в Болонье. К нам приходили представители команд, не только Williams, всех остальных тоже — спрашивали, что нам известно. Но мы не знали, что ответить.

Боковые стенки защиты кокпита в Ф-1 ввели после аварии Сенны — в 1994 году голова пилота была защищена только шлемом

Боковые стенки защиты кокпита в Ф-1 ввели после аварии Сенны — в 1994 году голова пилота была защищена только шлемом

Гонка продолжалась, но к тому моменту многих просто охватила паника. Люди вскрикивали после разворота Пьерлуиджи Мартини. Его просто развернуло! Но люди хватались за головы и кричали. При этом ты должен был продолжать работать.

Виньерон: Мне хватило всего нескольких минут в паддоке, чтобы составить собственное впечатление. Я увидел постаревшего на 15 лет Алена Проста, лицо Герхарда Бергера. Не надо было ни с кем говорить. Только по их виду можно было все понять. Никто не говорил, что Айртон мертв — врачи еще боролись, хотя уже было очевидно, что его вряд ли удастся спасти.

Васконцелос: У Айртона был один хороший друг. Бразилец по имени Брага. Богатый человек, жил в Португалии, рядом с Эшторилом. Ему было за 70, но он был всегда бодр, подтянут. Ему было сложно дать и 50. Когда я вышел в паддок во время гонки, Брага выглядел уже на свой возраст. Бедный старик, который просто не знал куда ему идти и что делать. Герхард говорил ему: «Мы должны достать машину, организовать вертолет, сделать то, сделать это». Брага как будто ничего не слышал, а увидев меня, спросил: «Ты что-нибудь знаешь?» Мы, конечно, слышали по RAI, что ситуация критическая, но я не смог этого ему сказать. Поэтому я просто ответил: «Мне кажется, тебе надо поехать с Герхардом».

После аварии Айртона были вывешены красные флаги — повторный старт состоялся лишь через 37 минут

После аварии Айртона были вывешены красные флаги — повторный старт состоялся лишь через 37 минут

Потом я столкнулся с Педро Лами — он уже не участвовал в гонке после своей аварии на старте. Он спросил, какая у нас есть информация. Я сказал: «Мне кажется, это конец». Он не хотел соглашаться. И я предложил ему поехать в госпиталь вместе с Брагой и Герхардом. Ему нашлось место на заднем сиденье.

Виньерон: К концу гонки мы уже понимали, что Айртон, скорее всего, не выкарабкается. После того, как я вернулся в кабину, я сказал зрителям, что у меня нет для них хороших новостей. Потом... это был какой-то абсурд. Мы комментировали гонку, но зачем — непонятно. Прощаясь, я сказал, что сегодня мы, скорее всего, потеряли еще одного пилота. И добавил: «Надеюсь, я ошибаюсь».

Нигаард: Удивительно, но в самой Имоле информации не было никакой. После гонки прошла пресс-конференция с тремя призёрами, как обычно. Никто ничего не знал, хотя было понятно, что надежды мало. Но ожидание после этого продолжалось еще несколько часов. Я был постоянно на связи с моими коллегами с телевидения Дании, но они знали не больше меня. Все звонили нам, но на трассе не было новостей.

Только после шести вечера по громкой связи объявили: «Врачи констатировали его смерть», — не упомянув даже имени. Все было понятно и так.

К месту аварии медики прибыли в 14:17 по местному времени. О смерти Айртона официально было объявлено в 18:40

К месту аварии медики прибыли в 14:17 по местному времени. О смерти Айртона официально было объявлено в 18:40

Васконцелос: Это обычная ситуация по воскресеньям: вечером в пресс-центре тихо, все заняты делом. Но тогда не говорил вообще никто. Я вроде бы и помню этот день, но как-то смутно. Как после сна: когда ты не уверен, произошло ли это на самом деле. Я уехал с трассы в четыре утра. До этого писал, писал, писал. Клиенты звонили и хотели больше материала. Мне кажется, за одно воскресенье я был в радиоэфире дольше, чем за предыдущие два-три года.

Конечно, сложно продолжать. Но тогда я сказал себе: «Надо закончить работу, с самим собой я разберусь как-нибудь потом». Я думаю, так поступили многие.

Виньерон: Я уехал с трассы так и не дождавшись официального объявления. Только в отеле мне позвонил редактор и сказал: «Завтра мы должны выпустить часовую программу про Сенну». Больше ничего объяснять было не надо. Программа в итоге вышла только во вторник. Это был хороший фильм, но после него я был полностью опустошен.

Автомобиль Williams FW16 — последний в карьере Айртона Сенны

Автомобиль Williams FW16 — последний в карьере Айртона Сенны

Васконцелос: Когда мы улетали в Португалию с другими журналистами, кто-то сказал, что нам всем стоит отправиться в Сан-Паулу на похороны. Но я для себя сразу решил — нет. Я не хотел больше иметь ничего общего с Формулой-1. Потому что это были три дня в аду. И многих журналистов я больше ни разу не видел в пресс-центре. Японский фотограф, который работал с Айртоном долгое время, приехал на следующую гонку в Монако просто для того, чтобы со всеми попрощаться. Многие ушли из профессии. И мы были злы на организаторов, потому что в Монте-Карло в пресс-центре было полно новых людей. Мы писали о спорте, а они ждали крови…