Закадровый голос

Машины, как и люди, проверяются не совместной радостью, а совместной бедой. Приключениями, путешествиями, долгими отношениями. И тогда обычный серийный автомобиль может стать верным другом, с которым будут ассоциироваться одни из самых ярких моментов жизни.

На мое плечо, в лучших традициях дешевого триллера, опустилась решительная рука. В тот момент, когда я ступил на берег и был уверен, что шторм, оставшийся позади — самая последняя неприятность, которая ждала нас в этой поездке. Если бы я был шпионом, то наверняка сразу бы понял, чья это рука. Но я не шпион, поэтому догадался только тогда, когда обернулся и увидел молодого мужчину в военной форме. На рукаве его бушлата чернела скромная нашивка: Федеральная служба безопасности Российской Федерации. «Именно то, чего нам не хватало» — подумал я. И поздоровался.

Забытый остров

Пишущие коллеги поднимут меня на вилы, но я уверен: пока автомобильный журналист не начнет снимать серьезное видео, он не может считать себя по-настоящему опытным. Он не имеет права говорить, что устал. Не вправе считать, что видел все и не может говорить, что много работал. Когда я трудился в бумажном издании, то тоже был уверен, что знаю о профессии, недосыпе и раздражительности всё. Уж я-то видел эту жизнь без прикрас.

Но сейчас я стою на причале, на практически необитаемом острове, в компании съемочной группы и гоночной команды МАЗ-СПОРТавто. Рядом со мной темной грудой возвышается дакаровский «МАЗ». Наши съемочные машины рядом с ним выглядят клопами. На улице темно, дует пронзительный ветер, а перед моими ногами, сразу за бетонным обрывом, негодует Балтийский пролив. Он шипит, как озлобленный кот, и посылает в атаку бетонного причала волну за волной своей бесчисленной водной армии. Волны разлетаются в прах, оставаясь незамеченными и забытыми в темноте осенней ночи.

— Закрыт канал, — говорит грузный парень в лыжной шапке, стоящий рядом со мной. — Теперь в море никто не выйдет. — И часто у вас такое? — спрашиваю его. — Сейчас будет все чаще, а потом вообще всю зиму паром ходить не будет. Вот надо человеку, например, в больницу. А на косе больниц нет. И все — с этими словами он выпустил изо рта облако дыма из своего вейперского аппарата. «Откуда тут вейперский аппарат», — подумал я.

Мы на Балтийской косе. Это самая западная точка России. С одной стороны — граница с Польшей, которая проходит в лесу и к которой не ведет ни одна дорога. С трех других сторон бушует море. Так что, считай, мы оказались на острове. Почти необитаемом.

На причале стоит ветхий бревенчатый магазин, в котором воняет краской и в три ряда громоздятся прилавки. Но мы — москвичи, а потому все деньги у нас безналичные. Про кредитные карты здесь не слышали. Час назад мы выскребли последние купюры из операторских заначек, чтобы купить еды, и сейчас, щурясь, поглядываем друг на друга, решая, кого мы съедим первым.

На другом берегу пролива редкими огнями мерцает город Балтийск, очаг местной цивилизации. Рано утром мы прибыли оттуда на пароме, чтобы снимать на косе очередной эпизод нашего цикла «Машины, на которых вы не прокатитесь». Мы знали прогноз на вечер — ожидается шторм. Но наш график не предусматривал возможности подождать хорошей погоды. Тем более, что она могла случиться через полгода.

Выходя в море, мы подстраховались и взяли телефон капитана парома и диспетчерского пункта. Но по всем номерам нам объяснили, что канал закрыт, и что выходить в такую погоду за нами — риск, нарушение правил, и глупость. Дойти до другого берега паром, может, и дойдет. Но при швартовке рискует разбиться о бетонный причал.

Ответ был окончательный и не предусматривал иных вариантов, и номера телефонов разом потеряли актуальность. Теперь мне нужно придумать, как нам спастись. И я чувствую, как взгляды команды буравят мою спину, черный пролив и редкие огни на той стороне. И как все ждут.

Здесь я познакомился с Land Rover Discovery Sport. Его доставили сюда из Москвы, а мне предстояло гнать его обратно после съемок. И, как в любых отношениях, начавшихся в нестандартной ситуации, мы уже привязались друг к другу и были готовы к любому продолжению. Сегодня я гонял на нем по пляжу, соревнуясь с дакаровским «МАЗом». Пляж был коварным и вязким, и Land Rover засел в песке примерно девяносто шесть раз, каждый раз выкапывая дорожной резиной четыре могилы и ложась на песок брюхом. «МАЗ» выдергивал меня каждый раз и мы порядочно устали, прежде чем сняли гонку на пляже. В общем, вязкий песок — это место, куда стоит соваться только на правильной резине. И не одному.

Раньше мне доводилось бывать в Калининграде и в области, я читал историю Кенигсберга, но как, черт возьми, я мог ничего не знать об этом невероятном куске суши? В противоположность Куршской косе, охраняемой государством, Балтийская коса, кажется, забыта и государством, и небом. А ведь это — настоящий памятник эпох и природный заповедник в одном флаконе.

Здесь находится форт «Западный» — часть немецкого города-крепости Пиллау (такое название носил город Балтийск до 1946 года). Вернее, сейчас здесь находятся руины, оставшиеся от форта. Его строительство началось в 1869 году, когда город находился под контролем Пруссии. На другом берегу — в Балтийске — тоже есть пятиугольная крепость, дожившая до наших дней. Она еще древнее: ее заложили шведы в начале 1630-х.

Город Балтийск за свою историю переходил от страны к стране по меньшей мере пять раз, и однажды даже был занят русским корпусом, который показывал французам дорогу домой.

Советские войска снова вернулись сюда в 1945-м. К тому моменту здесь было на что взглянуть и помимо форта. В руки нашей армии, после того, как фашисты были выбиты с этой территории, перешла огромная авиабаза. Построена она была с немецким тщанием и прицелом на будущее. Здесь располагались авиационные ангары, взлетно-посадочные полосы, положенные крест-накрест, гавань для гидросамолетов, стоянки, укрепления и другие постройки.

Сквозь лобовое стекло LR Discovery Sport я смотрю на обветшалые руины ангаров. Под колесами хрустит заросшая травой бетонная полоса, видевшая сотни взлетов и посадок. Это место пропитано военной историей, человеческим подвигом, духом бесконечного боя за эту землю. Но несмотря на эту звягинцевскую тоску, туристов здесь не много. Говоря конкретнее, их тут двое — похожие на финнов парень и девушка в вязаных свитерах и шапках. Они застряли на полуострове вместе с нами.

Когда мы почти уговорили фотографа принести себя в жертву обстоятельствам, кто-то принес спасительную весть: у причала нарисовалась резиновая лодка с мотором и лодочником, который может перевезти людей и технику на другой берег. За наличные, разумеется. И очень просит поспешить, потому как шторм усиливается. И если мы будем думать слишком долго, то даже наличные нас не спасут.

Мы бросили всю тяжелую технику, заперли машины и выстроились в очередь на лодку в соответствии с нужностью для дела. Первыми идут женщины, дети и оператор-постановщик. Последними — фотограф и я. За один раз лодка может вывезти малую часть людей и груза. Если волны станут сильнее, то после первой ходки она не вернется. Поэтому, глядя вслед удаляющейся резиновой посудине, я еще сильнее ощущаю масштаб Вселенной и беспомощность «царя природы» перед самым слабым ее возмущением.

Жужжание мотора потонуло в помехах морских волн. Стало еще темнее и холоднее. Едва держась на ногах под кусачим ветром, мы стоим, не теряя надежды. Пока, наконец, во мгле вновь не появляется спасительный треск лодочного мотора.

— Ты не переживай, — кричит лодочник. Вода плюс три. Если ты в своей тяжелой одежде выпадешь за борт — долго мучаться не будешь. Полторы минуты и п&$#% (мучительная смерть). — Спасибо, — говорю. А сам держусь покрепче, не чувствуя никакого адреналина, когда наше утлое суденышко вздымается на волне и проваливается к подножию следующей.

Мы выбрались на берег рядом с гигантским военным кораблем и отправились спать. Чтобы уже через четыре часа сидеть и в прямом смысле ждать у моря погоды, улучить одно-единственное окно, в которое паром выйдет в рейс и перевезти все брошенное на злополучном полуострове на материк. Но в тот момент, когда я ступил на берег и был уверен, что шторм, оставшийся позади меня — самая последняя неприятность в этой поездке, на мое плечо, в лучших традициях дешевого триллера, опустилась решительная рука.

Неприятности

Мы с офицером ФСБ видели друг друга впервые. Я знал о нем лишь то, что он — офицер ФСБ. А он знал про нас все. Имена, фамилии, место рождения и проживания, род деятельности. Знал, что мы снимаем, где, в каких отелях остановились и как сюда попали. При этом вел себя скромно, тихо и доброжелательно. Будет уместно сказать, что в тот момент я зауважал силовиков. Конечно, я говорю это еще и потому, что сейчас он читает мою статью, а через минуту после ее выхода мне позвонят и попросят кое-что подкорректировать. Так что читайте, пока есть что.

Я предложил подбросить офицера до нашей гостиницы на арендованном универсале Lada Largus. По дороге мы разговорились (разговорились с фсб-шником, ахаха). Проблема, как оказалось, была в коптере — съемочном вертолете. Он летал где хотел, снимал что ни попадя и вообще вел себя безобразно. «К слову сказать, — обмолвился офицер, — зря вы не позвонили вчера мне, когда застряли на косе. Паром можно было организовать». «Так, значит и про это он знал», — сказал мне догадливый внутренний голос. «Не просто знал, а был рядом и мог повлиять. Или повлиял», — сказал другой, еще более догадливый внутренний голос. Я не стал говорить, что понятия не имел о возможности такого звонка, и о существовании офицера узнал только тогда, когда мне на плечо опустилась его решительная рука…

Показав отснятые коптером планы и документы на оборудование, мы обменялись с офицером контактами и… пожали руки. Офицер растворился в воздухе, словно призрак, и наверняка материализовался из воздуха в какой-то другой части страны, где преступили закон. А я сел за руль LR Discovery Sport и повел его в сторону базы ВМФ. Нам предстояло снять еще несколько сцен с самым большим десантным кораблем на воздушной подушке по имени «Зубр».

Discovery Sport — прекрасная попытка создать компромисс для активных людей, которые живут в городе, выбираются за его пределы, а иногда путешествуют на машине, загружая ее до отказа. Поверьте, самое страшное, что может случиться с тестовой машиной — попадание к нам на съемки в качестве машины поддержки. Это такой карцер для заключенных в пресс-парке машин. Испытания лучше просто не придумаешь.

В такие машины мы загружаем килотонны оборудования, а восемьсот операторов в салоне сидят, едят, спят и рожают новых операторов. Машина летает с первой космической скоростью поперек картофельных полей и рельсов, и никто не задумывается, как лучше уложить в нее штативы или припарковаться. Она наматывает сто километров в минуту, из нее снимают кар-бай-кар–кадры, ездят по бродам, веткам, буеракам, бросают в криминогенных районах открытой, буксируют ею товарные составы, и могут поцарапать ее дно об дно озера. Съемка напоминает бой, в котором не думаешь о грязи под ногтями, голоде и давлении в шинах. Боевая машина должна воевать и не умереть. Этот Disco воевал и не умер. И если его отмыть, его даже можно продать человеку. И этот человек не обязательно должен быть слепым.

Не взлетим, так поплаваем

«Зубр» — самый большой десантный корабль в мире. Из малых десантных кораблей. И самый десантный из малых. Как-то так. Но сегодня нам нужно знать о нем только две вещи. Первое: в него не помещается дакаровский «МАЗ» (а по сценарию должен). И второе — «Зубр» никуда не поплывет. Судно на воздушной подушке скользит по поверхности воды почти без трения, и очень чувствительно к ветру. А ветер сегодня слишком сильный.

Обе эти новости теоретически должны окончательно свести нашу съемочную группу с ума. Но съемки вроде наших частенько состоят из сплошных обломов, и это делает нас сильнее и учит перекраивать сценарный план на ходу, по возможности сохраняя замысел и драматургию. Но ни один ролик не передаст драматургии, происходящей за кадром!

Приняв еще немного настоя валерианы, мы придумали, как решить обе проблемы. «МАЗ», по сценарию, отправится на косу на пароме, а плывущий «Зубр» мы доснимем отдельно. Сегодня — в последний съемочный день — нам осталось запечатлеть старт «Зубра». Нас жутко торопят, потому что военная техника — такая штука, которая сама решает, когда ей плыть, а когда — не плыть. И вот сейчас его величество «Зубр» изволил заводиться и надувать подушку. Поэтому съемочной группе предписано прибыть в рубку или распределиться по территории так, чтобы не быть убитыми случайным камнем.

За два года существования «Машин, на которых вы не прокатитесь» у меня не было ни одной съемки, когда все бы прошло гладко. Люди переставали отвечать на звонки, техника разбивалась в авариях, застревала на таможне и даже случайно продавалась в день съемок, когда мы уже сидели в самолете. Мы разыскивали людей, находили покупателей и убеждали не покупать еще три дня, мы доходили до мэров городов и главнокомандующих войсками за час до начала их отпуска, чтобы они лично разрешили съемку. Так что деньги — это самое малое, что мы тратим на съемку.

Поэтому, когда мы, вспотев, прибыли на капитанский мостик и узнали, что один из двигателей «Зубра» завис на холостых оборотах, никто не расстроился. «Переложить румпель на пределе галса», — вспомнилось мне из одного морского романа. У нас сейчас предел галса. Самое время спустить брамсели и бом-брамсели, не идти крутым бакштагом и расслабиться.

И «Зубр» услышал нас. Газотурбинный двигатель заревел, вышел на рабочие обороты и послушно там замер. Дрожа мощным телом, судно поднялось на подушке, а горизонт в окне упал на несколько метров.

В его десантном отсеке сейчас стоит наш LR Discovery Sport. Когда я заезжал по трапу, то едва не остался без бамперов. Кое-как, по диагонали, я забрался в рифленое металлическое чрево. Так что имейте ввиду: геометрия Disco Sport не подходит для погрузки и выгрузки из десантного судна. Надеюсь, этот совет вам пригодится. Однако в природе мне пока не встречалось бездорожья, похожего по геометрии на трап военного судна.

Я закрыл глаза и задержал дыхание. Пол легко вибрирует под ногами. «Зубр» работает. Мы работаем. Все работает. Еще несколько минут и мы снимем последнюю сцену. И наступит день, прихода которого ты ждешь также сильно, как ждешь начала съемок. День, когда можно будет вернуться домой.

Домой

Дальняя дорога, через города и страны, с друзьями и багажом — вот с чем у меня ассоциируются машины Land Rover и Range Rover. Так получается, что именно эти автомобили оказываются под моей пятой точкой, когда возникает нужда смотаться за тридевять земель. И Disco Sport шикарно для этого подходит. Да, он немного жестковат на мелких неровностях, зато отлично рулится на любых скоростях. Он уютный, удобный, с продуманной эргономикой и очень быстрой обновленной мультимедийкой (а это поважнее многих факторов будет).

Цена на Disco начинается с 2,6 миллионов рублей, и для семейных поездок за город (если это не семья операторов, которые едут за город снимать кино) он подходит отлично. Версия, на которой ездили мы — это самый бодрый дизель в линейке (а всего их два, 150 и 180 лошадей, и наш начинается с 3,4 млн. рублей). Единственный момент, когда серьезно не хватало тяги — это гонка по песку против дакаровского грузовика. Но сдается мне, что такая ситуация возникает в жизни нечасто.

А при обгонах на трассе тяги достаточно всегда. Можете спросить у литовских полицейских, остановивших нас за превышение и радушно отпустивших с миром (Labai ačiū, ponai policija!).

Я делаю то, что я делаю, потому что люблю свою работу и не могу ее не делать. И потому что у меня есть ты. Тот, кто дочитал до этих строк. Ты – мой главный судья и исполнитель приговора, мой заказчик и слушатель. Ты все время хочешь, чтобы было правдиво, качественно, подробно, до конца. И я хочу воззвать к твоему пониманию: прости, что в этом материале ты не нашел объема багажника, данных по компрессии в цилиндрах, среднему расходу топлива или баллов в свежем краш-тесте. За два года, что выпускается эта машина, все автомобильные СМИ планеты рассказали о ней, даже мы. А весь текст, что нависает над этими строками — лишь небольшая повесть о трех днях нашей жизни. Считай это просто закадровым голосом. Ему ведь тоже иногда хочется побыть в кадре.